В полпервого ночи загорелась квартира на пятом этаже. За окном полетели красивые искры, которые спросонья можно было принять за снежинки. Когда на уровне квартиры возник пожарный, я проснулась окончательно – наверху бушевал пожар.

Обои набрякли, с потолка и стен потекли ручьи. Запахло гарью. Картину бытового апокалипсиса дополнило отключение электричества. По подъезду, отчаянно матерясь, метались жильцы. Из горящей квартиры вынесли человека, уже не нуждавшегося в помощи. Накануне он пришёл к жильцу «нехорошей» квартиры – 34-летнему Вячеславу, которому повезло больше – он остался в живых и был доставлен в больницу. Мать Вячеслава, вызванная соседями, приехала к полыхающей квартире с ночной смены. Жильцы кричали на неё так, что казалось, женщину линчуют прямо у подъезда, на детской площадке.

Но всё обошлось. На следующий день, когда дым рассеялся, мать виновника пожара – 55-летняя рано состарившаяся женщина с красивым русским именем Надежда – рассказала о своём сыне и причинах пожара.

Как выяснилось, причины произошедшего не так банальны, как могут показаться на первый взгляд. Хотя история Надежды, которая вырастила своего сына без всякой помощи, очень типична. Жизнь её совсем не баловала с детства. Но чем больше трудностей она преодолевала, тем сильнее было её желание дать своему сыну самое лучшее. Тем более, что с мальчиком всё складывалось благополучно – до пятого класса он учился на одни пятёрки, увлекался футболом, вполне успешно выступал на соревнованиях и был хорошим помощником.

Мечты о дальнейшей учёбе и футболе, правда, пришлось забыть – Вячеслава призвали в армию. Матери сразу сообщили, что призывников отправляют на юг. По словам Надежды, тогда, в 95-м, она и представить не могла, что это за «юг». Как выяснилось позже, на полпути ребят расформировали и часть из них, вместе со Славой, отправили в действующую армию, в Грозный.

Мать получила первую весточку, которая насторожила её. Сын писал, что у него всё хорошо, его замечательно кормят и он загорает. На душе стало неспокойно, и она принялась наводить справки о том, где находится её сын. «Я обращалась повсюду, даже ездила в Думу, в Москву, и в Комитет солдатских матерей, но никто не знал, куда их направили».

Тем временем пришло второе письмо, в котором сын просил забрать его и писал, что он лежит в госпитале. Вскоре пришла анонимная телеграмма: «Если хочешь застать сына живым, срочно выезжай». И адрес.

С телеграммой в руках Надежда пошла отпрашиваться с работы, и в тот же вечер вылетела самолётом. Уже во Владикавказе она встретила женщину, которая помогла разыскать комендатуру. Как вспоминает Сибирина, в здании было чисто, светло и тепло. Отметившись в комендатуре, она вместе с военизированной охраной поехала в посёлок Дачный, расположенный вблизи Грозного, где была размещена часть сына.

«Среди окружённого горами поля я увидела руины – раньше там располагались здания гарнизона, а потом их подчистую разбомбили. Все солдаты спали на трёхъярусных кроватях, в поле – без всяких навесов и укрытия. Командиры – в палатках. Мне выделили кровать в санитарной палатке, где я провела трое суток», – вспоминает Надежда. Её отвели в санчасть, также устроенную под открытым небом. Еле живой сын дотронулся до матери и спросил: «Это ты?» За три месяца, проведённые там, он превратился в скелет. Солдат кормили разведённым клейстерным клеем, да яблоками, которые удавалось раздобыть.

Надежда пошла к командованию и стала просить о том, чтобы забрать сына. Но ей же ещё и угрожали: будешь шуметь – и саму тебя никто не найдёт. «Тогда я сказала, что успела отметиться в комендатуре. И они от меня отстали», – рассказала Надежда. Не зря, как выяснилось, сосед по даче, полковник в отставке, посоветовал ей так сделать.

Взвалив сына на спину, мать понесла его к дороге. Там она встретила двух местных женщин, чеченок, которые помогли дотащить солдата до автобусной остановки. Он был нетяжёлым, всего 30 килограмм при росте под метр восемьдесят.

Надежда везла сына на поезде. Приехав домой, она отправила его в госпиталь, расположенный в подмосковном Никольском, где солдата сразу положили под капельницу. Потом Вячеслава перевели в другой, уже столичный госпиталь.

«Он был без документов – во Владикавказе с сыном на руках было не до этого. Потом, когда я сама отошла от шока – из Чечни вернулась седая – я обратилась за помощью в Комитет солдатских матерей. Но там с меня за содействие в восстановлении военного билета попросили деньги. Их, конечно, не было. Что я могла дать, если мне надо было работать, поддерживать сына в госпитале и ездить к нему из Озёр в Москву?» – вспоминает его мать.

Единственное, что вселяло надежду, – сын начал поправляться. И даже шутил, что после устроится работать в институт Склифосовского, в качестве наглядного пособия. И в этой шутке было очень много истины – друзья, знавшие Славу «до Чечни», навещая его, приходили в ужас от того, как выглядел их друг, проведя несколько месяцев вдали от дома.

Врач, правда, обнадёжил, сказав, что сын поправится. Но пить ему нельзя категорически, – предупредил он, – иначе станет агрессивным и непредсказуемым.

И действительно, Слава пошёл на поправку. Постепенно набрал вес и стал походить на себя прежнего. Только с работой ему не везло – устроиться без документов было непросто, а тут ещё нашёл подругу, на 10 лет старше себя, с которой принялся выпивать.

Надежда терпела, но однажды нервы не выдержали, и она выдворила подругу сына из квартиры. Решила сама найти подходящую невесту. И нашла. Сыну девушка понравилась. Через недолгое время после знакомства они подали заявление в ЗАГС. Зарегистрировали брак и обвенчались.

Несмотря на рождение дочери, семейная жизнь у сына не заладилась, хотя мать чем могла помогала. Возможности её, правда, всегда были очень скромными. На хлебокомбинате зарплата небольшая, но и той она рада – не так уж и просто найти в Озёрах работу.

Ночью, когда начался пожар, Сибирина работала в ночную смену. Кем был ночной собутыльник сына, погибший в пожаре, Надежда не знает. «Слава как увидит, что кто-то мучается от похмелья, так сразу к себе домой зовёт», – вздыхает она. После всего произошедшего Надежда не видела сына – утром после пожара он сбежал из больницы и всё ещё не появлялся у матери.

«Вы не поверите, – говорит она, – но впервые за долгие годы я спала спокойно. Когда он дома, всегда переживала о том, как сделать так, чтобы он перестал пить и нашёл работу. А в эти дни, пока его нет, вдруг перестала обо всём этом думать. Устала, наверное».

О сгоревшем имуществе Сибирина не думает вовсе. Но когда рассказывает про двух кошек, задохнувшихся в пожаре, на её глазах появляются слёзы. Особенно когда вспоминает, как одна из них в каком-то отчаянии ухватилась за уцелевшую ножку стола, но было уже поздно.

Соседи тем временем собирают подписи, чтобы выселить неблагонадёжных Сибириных. Пожар и потоп – водой залило квартиры до первого этажа – обострили конфликт с жильцами, которые всё ещё помнят первый пожар – тогда по вине Вячеслава в квартире загорелся шкаф. «И я их понимаю, – говорит Надежда, – кому приятно жить на пороховой бочке?»

После пожара Надежда обратилась к районным и городским властям. Первые обещали небольшую денежную помощь, вторые – сделать ремонт и восстановить электрику. «На хлебокомбинате мою просьбу оставили без ответа», – говорит Надежда. Но руки она не опускает. «Сорок лет добро наживала, и ещё наживу», – надеется женщина.

Вот только по поводу своего сына она по-прежнему переживает. «Лечить его надо, восстанавливать психику. Да только где найти на это деньги и как уговорить сына лечиться? – вздыхает Надежда. – Я его, можно сказать, два раза родила. Второй раз – когда на себе увезла из Грозного. Но что теперь с ним делать, не знаю».

Вряд ли она потеряла надежду. Но реальной помощи, судя по всему, ждать ей неоткуда. Она, впрочем, на неё и не рассчитывает. Привыкла надеяться только на себя.