Ныне не существующее село Зимёнки располагалось в 9,5 км юго-восточнее города Озёры и, строго говоря, никогда не входило в состав Озёрского района (всегда было в Зарайском). Но, тем не менее, у жителей Зимёнок издавна были налажены с озерчанами родственные и экономические отношения, ибо до Озёр от Зимёнок гораздо ближе, чем до Зарайска.  

Я вообще считаю «нашими», родными, все места, куда можно доехать за день от Болотова на велосипеде. А все эти районы придумали люди, чтобы быть в них начальниками.

Чтобы попасть в это чудное, благословенное Богом место, нужно по шоссе Озёры-Зарайск подниматься в Клишинскую гору, доехать до перекрёстка (Фроловское-Сенницы), проехать в направлении Зарайска ещё около полутора километров и, не доезжая до пересекающей шоссе высоковольтной ЛЭП, свернуть влево, на покрытую известняковым щебнем дорогу. Проехав по ней примерно километр, повернуть направо, на накатанную грунтовую дорогу. Слева от дороги будет лес, справа — заброшенное и заросшее густым двухметровым сосново-берёзовым самосевом поле. В начале лета на этом заброшенном поле много ранней душистой земляники. А осенью здесь, в подлеске, собирают грибы, в основном подберёзовики.

Там, где остановилось время

Внезапно подлесок кончается, и взору открывается огромный, чистый, ограниченный перелесками луг, с одиноко стоящей старой, полуразрушенной церковью.  

Церковь утопает в густой, по пояс, траве. Пижма, душица, тысячелистник, зверобой, донник, полынь, клевер.

Раскалённый летним зноем воздух, пропитанный запахом этих трав, кажется плотным и вязким. Ничто не нарушает тишину (до ближайшего шоссе около двух километров). Ни одного постороннего звука, кроме жужжащих неугомонных пчёл. В вышине лениво кружат ястребы, а ещё выше над ними медленно плывут белые, причудливой формы облака, от которых по лугам ползут большие тени. Тишина и покой. Время здесь остановилось. Кажется, что и солнце неподвижно замерло на небе. Как торжественно-пустынно и красиво вокруг! Какой покой на душе, какие светлые мысли приходят в голову! Если есть Бог на свете, то он живёт в Зимёнках, в скромной, старенькой церкви!  

В память о жене дворянина Жарова

Церковь эта построена в 1899 году на деньги дворянина Жарова. Рассказывают, что жена его, которую он очень любил, сильно болела, и дворянин и кавалер решил построить церковь, дабы вымолить у Бога здоровья для своей супруги. Но, видно, каждому человеку свой век на роду написан, и жена Жарова скончалась в 1898 году (красивая мраморная плита с её могилы уцелела до наших дней, лежит неподалёку от церкви). Через год после смерти жены дворянин закончил строительство церкви, теперь уже в память о верной супруге.

Рядом с церковью, в нескольких метрах от алтарной части, в густых зарослях сирени, под сенью деревьев, спряталась неприметная могила. Крест, надпись на табличке: «Соглаев Дмитрий Николаевич 1893-1926». Что-то мало ты прожил, Дмитрий Николаевич! И похоронен на почётном месте, в бывшей церковной ограде, рядом с алтарём. Священник или уважаемый небедный человек? Сдаётся мне, что помогли тебе попасть сюда, в тридцать три-то года!

Тут же, в кустах сирени, ещё одно надгробие из белого здешнего известняка. А в нескольких шагах — шикарная чёрного дорогущего мрамора надгробная плита. Плита имитирует высокий гроб, почти в натуральную величину. Читаем: «Жена Потомственнаго Почётнаго Гражданина и Кавалера Анна Маркеловна Жарова. Родилась в 1836 г., скончалась 30 января 1898 г. Замужем была 44 года, 6 мес., 25 дней». Примечательно, что люди, жившие сто с лишним лет назад, посчитали важным не сколько лет прожила Анна Маркеловна на этом свете (62 года), а сколько лет она была замужем (44 года, т. е. замуж вышла в 18 лет). Видимо, это дань глубокого уважения верной, любимой жене и бесконечная скорбь по её безвременной в общем-то (могла бы ещё пожить) кончине. Мир праху твоему, Анна Маркеловна, и вечная память!

Церковь — жива!

Церковь Покрова Пресвятой Богородицы, как и многие церкви в округе, конечно, пострадала и от людей, и от времени. Отсутствует верх звонницы. Лестниц, ведущих на звонницу, тоже давно нет. Крыша купола в одном месте провалилась, нет оконных рам. Но всё же церковь жива! Церковь отчаянно пытается уцелеть, выжить! Некоторое время назад церковь пытались реставрировать. И ныне сохранились уже изрядно подгнившие строительные леса вокруг церкви. Новая красивая деревянная входная дверь. Заново залитые бетонные полы, возвышенная алтарная часть. После летнего зноя внутри кирпичного храма приятная, освежающая прохлада, полумрак и какой-то особенный, бесхитростный сельский уют.

Простенькие иконы, полевые цветы, принесённые редкими путешественниками, поминальные записки в картонных коробках на дощатом столе, шариковые ручки и бумага (чтобы написать заздравную или заупокойную записку). Тут же, в коробке, лежат оставленные добрыми посетителями деньги (и никто их не берёт! Чудеса!) Невольно проникаешься уважением к этому месту, к этим людям!

Могилы предков

От церкви на восток идёт тропинка. Здесь, в лесу, как и положено — на краю оврага, — расположилось древнее скромное кладбище. Густые заросли крапивы, ежевики, полумрак, звенящая тишина. Около трёх десятков могил, проржавевшие ограды, покосившиеся кресты. Много могил заброшенных. Видно, умерли родственники или разъехались.

Есть и ухоженные, посещаемые могилы. Выкошенная трава, подсыпанные холмики, восковые цветы. К этим могилам люди ходят часто — болит долго! Самая долгожительница из всех, упокоенных здесь — Привезенцева Анна Фёдоровна — 1900-1993 гг. Революция, гражданская война, коллективизация, Великая Отечественная война, послевоенная разруха — всё Анна Фёдоровна пережила, дожив до 93 лет. Действительно, каждому свой век на роду написан.

(Меня упрекают иногда, что я частенько упоминаю фамилии людей, похороненных на дальних, забытых деревенских кладбищах. Но бывает, люди звонят, благодарят, плачут, узнав из моих рассказов о месте упокоения своих предков. И это радует. Ведь род, родственники, родители, Родина — слова однокоренные! Как можно любить свою землю, не зная, где похоронены твои предки? Как можно любить то, чего не знаешь?)

Речка, пруды и яблони

Ниже кладбища, по дну глубокого дремучего оврага, протекает речка. Бобры нагородили на ней целый каскад плотин. Речка впадает в довольно большой (порядка 100 м в поперечнике) пруд, а затем впадает в другую речку, Тюфитку, а уж та, долго петляя, течёт в Осётр. Ещё один большой, до 150 м длиной, пруд находится в километре юго-западнее церкви, на окраине бывшего села. В нём водятся маленькие караси. Пруд этот очень красивый. На его берегу хорошо отдыхать. Там даже есть маленький столик и скамейки. Рядом, на южном склоне оврага, остатки яблоневого сада. Несколько крупных яблонь сохранились и сейчас.

Счастье живёт в Зимёнках!

Село было большим, около километра длиной, стояло вытянувшись вдоль оврага. Хорошая, жирная, плодородная земля, родники, речки. Надёжно укрыто от ветров перелесками, а от незваных гостей — глубокими, непролазными оврагами. Люди жили здесь издавна, керамика 13-14 вв. — тому подтверждение. Жили богато. Первые поисковики увозили отсюда монеты всех времён противогазными сумками. Сейчас, конечно, здесь всё десятки и сотни раз «прозвонили», но интерес к этому месту вовсе не ослабевает. И хотя находки попадаются всё реже, и за ними по лугу нужно изрядно походить, они тем для поисковиков ценнее и дороже. Ведь то, что даётся трудно — особенно дорого, и помнится долго. «Солдаты помнят только трудные победы».  

Поисковики любят это место. Им нравится, загорая на солнышке, неторопливо ходить по лугу с металлодетектором, а ночью сидеть у костра за рюмкой чая, неторопливо беседовать, слушать крик коростеля и стрекотание кузнечиков, смотреть, как в оврагах на рассвете клубится плотный туман, а с восходом солнца снова идти «в поле», чтобы найти медный крестик да пару оловянных пуговиц. А может, это и есть счастье? То самое счастье, за которым люди гоняются всю свою жизнь, едут за тридевять земель? А оно спокойненько живёт себе здесь, в Зимёнках!